Как всегда после панической атаки и прыготни в истерике, на Армина навалилась тяжелая усталость. Он почувствовал, как Жан отвесил ему подзатыльник, почувствовал его жесткие пальцы, разъерошивавшие ему волосы, вот он приобнял его, вот отвел обратно к столу, вот усадил на стул. Он затравленно посмотрел на Жана, который совал ему свой портсигар. Вытащил оттуда папиросину, медленно поднес ее ко рту, напряг, казалось, все свои силы, чтобы чиркнуть спичкой о шершавый бок коробка. Принесли чай. Ароматный чай, успокаивающий горячий бальзам. Армин подпер подбородок кулаком и тоскливо смотрел мимо Жана. Спасибо ему, что делит иногда с командором его волнения и беспокойства. Давным-давно, перед Микасой и Эреном он так боялся показаться слабаком, только и хотел, что быть им равным, быть сильным, устойчивым к ударам судьбы. Эти два сильных человека соединили свою судьбу браком, как и следовало. Это правильно. А Армин был слаб, и потому его отсеяли. И потому он потерялся в этом мире. Но Жан... Жан.
- Постой, это некрасиво, - качнул головой командор. - Для начала - не факт еще, что он пройдет кадетскую подготовку, верно? Ну а вообще...
Армин полегоньку приходил в себя, с его лица начала уходить бледность суицидника, он вкусно затянулся папиросой, стряхнул пепел в блюдце, заменявшее пепельницу.
- Вообще, я недавно к ним заходил, мальчишка на Эрена похож. Шило у него в одном месте, конечно. Чем ему титаны не угодили, понять не могу. Всех, говорит, порешу, вы меня, говорит, только к себе в разведотряд возьмите. Я его тобой напугал, он присмирел, и я смог допить свой чай.
Арлерт коротко хохотнул, вспоминая конфуз Эрена и Микасы при упоминании суровых методов дисциплины Жана Кирштайна, их общего сослуживца, товарища по кадетскому корпусу, по разведотряду.
- Микаса сказала, что сломает ему ногу, и ни в какой разведотряд он не пойдет.
Он отпил еще чая, в него полностью вернулась жизнь. Ему снова захотелось поговорить о насущном, поэтому он прокашлялся и деловым тоном сказал:
- Если я приведу к воротам главного штаба пару тысяч голодающих во внутренних стенах, они согласятся одобрить операцию?
Он кожей чувствовал, как тяжело Жану вспоминать о Микасе. Едва им исполнилось 17, он сделал ей предложение. Красиво, с цветами и на одном колене. А получив отказ, ударился в жестокую депрессию. А вскоре Микаса и Эрен поженились. Армин был свидетелем, стоял там в парадной форме. По правую руку от него лучились счастьем любви его лучшие друзья, а по левую руку заливал вином тоску Жан. Он произнес тост во имя семейного благополучия, а потом с праздника исчез. Армин тогда не понимал еще, что и ему от этой свадьбы достанется. Вернее, не достанется. Ничего не достанется. Он формально числился все тем же лучшим другом, но все чаще Эрен и Микаса стали обращаться к нему только тогда, когда им что-то было от него нужно, ведь к тому времени Арлерт прочно уже закрепился в главном штабе при тогдашнем командоре, еще при Эрвине Смите.
Тогда они с Жаном и решили, что напиваться вместе легче, что грустить легче, что легче, когда "не один". Армина больше не нужно было защищать и оберегать, Жан и не пытался. Он не занял место Микасы и Эрена, он стал чем-то другим. Не лучшим другом, но проявил себя лучше, намного лучше, чем можно было ожидать.
Боли больше не было, рана затянулась, не кровоточила, но шрам на сердце давал о себе знать всякий раз при перемене погоды.
